По морозу босиком

Однажды нас с мужиком на Новый год соседи пригласили. Мне это залпом жутко не показалась. Поселок у нас капельный, все всё дружок про дружка знают – знаю и я, какая моя соседка… гм-м-м, до чужих мужиков охотливая. А моему там будто медом намазали – пойду, болтает, и все тут!И вот в новогодний вечер он портки накинул, шампанское под мышку и — вперед. А я вдогон: в десницы — салаты, ноги — в валенки. Отмечали весело и шумно, меня даже выдало капельку, однако с всяким кубком шампанского ощущаю, что-то не настолько – вот чего соседка моему то салатик подвинет, то засмеется невпопад?И основное — ее мужик сидит, ликует! Вот олух!Выпила я еще – беспорочно, уже не для приличия, а от всей дави. И тут на меня таковая оскорбление накатила – вот чего мой настолько сюда рвался?Явно, дудки дыма без жара. Еще дербалызнула, а в груди настолько и жарит от переживаний. Нет!Невозможно тут быть! Выскочила я из-за стола, сорвала с вешалки свою куртку, в полумраке прихожей нащупала валенки – их, впопад, отчего-то в палестину отшвырнули, неприкрыто эта гнусная соседка таковое сотворила!Слезы навернулись на бельма, слышу, будто мой ржет за столом, а эта подхихикивает. Хлопнув дверью, бежала! Уже в своем дворе догадалась, что ключей в кармане дудки: драпая вдогон за мужиком, я захлопнула дверь, а ключи на полочке в прихожей остались. Села на порог, сижу нюню.(Хорошо, что на улице еще не больно мерзло было, градусов 10 от силы – в котелке шумело вяще). Решила, что за мужиком вяще не пойду, унижаться не буду!Пусть будто алкает, настолько и жительствует!И вообще вяще не надобен он мне!Сижу, нюню. И чем длиннее сижу, тем вяще и нюню. А на улице хоть и не мороз, однако мороз исподволь пронизывает до костей. И необычно мерзнут ноги, аж пристывают к порогу. И настолько мне обидно: благоверный кинул, ключи запамятовала, и ноги, основное — ноги, настолько мерзнут!Плачу прям навзрыд. Через часок муженек вернулся, безгласно отворил двери, впустил заиндевевшую женушку – я еле отвлекла валенки от порога. Также безгласно взялся помогать мне раздеваться и разуваться в прихожей. А я уже и не противилась, вроде, не настолько и злилась на него. Может, и истина, придумала я все себе?Вон будто ужом вкруг меня ворочается: ручки оттирает, ножки разувает… И тут взимает благоверный мои валенки в десницы, и на него нападает бешеный хохот: — Ты, — болтает, — чьи пимы-то утащила? — Как, чьи?Это мои!– я надула пасть. — Да ты посмотри на подошву!– муженек переворотил валенки. И тут я осмыслила, зачем настолько мерзли ноги: в подошве опрятно был вырезан низ – видать, на стельки. Муж-то у соседки попутно ремонтом обуви занимался. А я впопыхах захватила эти пимы, когда бежала из гостей, а свои у них бросила. Вот настолько и сидела вся в обиде, в подозрениях, а то что ноги нагие, настолько и не осмыслила.