Муруся

– Баба!Возьмите котёнка. Продавец фруктов отворил коробку. Оттуда выглянула мордочка. Огромные напуганные бельма того и гляди двумя большущими каплями стекут долу. – Не ест ничего, верно, от кошки отвлекли ага бросили. А шёрстка у неё слиплась, потому что жительствовала в ящике из-под слив. Покупательница, ничего не взговорив, ретировалась. Дядька горестно покачал головой: «Даже в бабах не стало жалости». Однако сквозь кое-какое времена она вернулась. «Не сходит у меня из головы ваш котёнок», - взговорила она и простерла ветошку: – Заверните «товар». – Возьмёте?- обрадовался дядька. Бережно завернул котёнка и, будто ребёнка, подал бабе. – Это по-божески, по-божески. Воздастся вам, - повторял он. Баба терпимо улыбнулась: - Тоже мне нашёл благодетельницу. Ещё не осведоми, будто благоверный посмотрит на этот «подарок». А то вкупе на улице очутимся. И будто в воду взирала. Не ко двору пришёлся котёнок. Хоть и был отмыт, зализан, напитан, однако по-прежнему гляделся жалостно, неприглядно. – Это что за гуманоид?- гадливо оттолкнул благоверный котёнка, когда тот попытался взобраться ему на ногу. Подозрительное царапанье коготков отвлекло супругов от сериала. Под угрозой были новоиспеченные, дорогие обои. – Тебя что, мыши осилили?Зачем он нам надобен в однокомнатной квартире?- корил хозяин бабу. Взяв котёнка за шкирку, дядька недоумённо-брезгливо взирал на беспомощно повисшее в его десницах существо: – Чтоб завтра его тут не было. Валентина и сама уже была не рада своей находке. Однако снизу взирали на неё глаза-слёзы, крохотные лапки просительно мяли её ногу, и таковое зазвонистое мурлыканье выпускало тщедушное тельце, что потекла в её сердце тёплая струйка жалости. Нагнулась, погладила. Ободрённый лаской котёнок вскарабкался на десницы, уткнул носик в тёплую длань хозяйки. «Дудки милости не сотворившему милость», - вспомянула слова матери Валентина и, извинив ими собственный поступок, затихла. Зазвонил телефон: – Баба, приходи к нам на чай! Валентина тихонечко, не отвлекая благоверного от сериала, выскользнула за дверь. Сын жительствовал недалеко, сквозь стезю. Катюша уже стояла близ своего дома и радостно мотала десницей. Вдруг большущая чёрная машина съехала на обочину. Младенческое тельце подкинуло ввысь. Валентина окаменела. Не могла ни гаркнуть, ни сдвинуться с места. Одни бельма, будто в замедленной повышенной съёмке, впитывали всякий кадр: какая-то баба возвысила девочку. Крохотные ручки конвульсивно обхватили её шею. Жива!Дядька с трудом вышел из машины. Косой. Ему навстречу летел сын. В фигуре. Вздрагивающими десницами он пробовал вытащить из кобуры оружие и вдруг споткнулся о вопль: – Дудки!!! Мама стояла сквозь стезю, однако ему показалось, что она отталкивает его визгливо вытянутыми вперёд десницами. Подбежали люд, восстали у него на пути, увели пьяного водителя. Валентина не слыхала ног. Однако она выступала. или её перли?К Катюше!Доктор уже обозревал, ощупывал всякую косточку: – Всё нормально. Переломов дудки. Больших ушибов тоже. – Однако зачем она немотствует?! - сноху колотило крупной дрожью. – Напугалась. Надобно отвлечь, - предположил доктор. – Сейчас, я сейчас. Валентина кинулась домой. Влетела, захватила котёнка, на ходу повествуя благоверному о случившемся. Поспела. «Скорая» не отбыла. В буркалах ребёнка плавал боязнь. Бережливо разжала её ручки, вложила котёнка. Катюша перебросила взор. Пальчики зашевелились, погладили мягкую шёрстку. В ответ раздалось нежное «Мур-мур-мур». «Муруся», - негромко произнесла девочка. Доктор облегчённо вздохнул. Валентина дала волю слезам - ныне можно. Катя не выбрасывала кошечку из десниц. Ночь они проложили в больнице. Поутру их выдали домой с заточением: «Девочка попросту народилась в рубашке». «Милость сотворившему милость», - прошептала Валентина. © Тамара Ясакова