Новогодняя история

В полупустом салоне московского троллейбуса, какой выступал маршрутом номер 28, напрямик визави меня на сиденье неспешно лег велико пожилой человек. Все в нем было солидным, алкая и не первой свежести: добротная дубленка – дисциплина зависти 70-х годов, фланелевые беспроглядные штаны, башмаки на гладкой подошве, слегка обтертая шапка из ондатры. По моде и от нечего ладить я залпом стал угадывать, кто этот человек. Лицо интеллигентное, однако с неприкрытой печатью устали. Сел, опершись обеими десницами на трость. Вытер платочком залпом взмокшие очки. Замер. Член-корр академии наук?Отставной шпион?Бывший директор оборонного предприятия?Маститый доктор?Ясным было всего одно: все важнейшее у него осталось в былом. Те, у каких важнейшее в взаправдашнем, троллейбусами не употребляют. И вдруг я осмыслил, что он нюнит. Он нюнил настолько, будто это сходит у больших дядек в минуты отчаяния, без слез. Но бельма выдавали таковскую ипохондрию и боль, что обмишуриться было невозможно. Он нюнил внутри себя, настолько случается. И вдруг я осмыслил, что он нюнит. Он нюнил настолько, будто это сходит у больших дядек в минуты отчаяния, без слез. Но бельма выдавали таковскую ипохондрию и боль, что обмишуриться было невозможно. Он нюнил внутри себя, настолько случается. Что случилось?Ушла молодость, а с ней навек сгинули, ретировались в небытие дружки и домашние?Отвернулась везение – неизменная спутница успешных людей?Тяжело занедужила баба?Забыли, не названивают детвора и внуки? Он сидел визави, однако, безусловно, меня не видал, ага и ничего не видал – ни летящих снежинок за окном, ни вульгарно разряженной Москвы, взор его был обращен вовнутрь. Что случилось?Когда вкруг праздник, то твое индивидуальное одиночество воспринимается необычно остро. Все ретировались, никто не названивает, не катает, бытие прожита… Еще вчера виделось, что все спереди, а на деле вот оно будто – пу-сто-та. Как бойко все кончилось. И ничего с этим поделать невозможно. Ничего. Наверное, у него жрать награды и всякие лауреатские звания – к чему все это?Он без колебаний отдал бы их всего за то, дабы вновь ощутить себя молодым, всего за то, дабы позвонили внуки. Троллейбус подкатил к моей остановке. Я восстал. Но ретироваться вот настолько попросту ныне было никак невозможно. Положил свою десницу на его длани, валявшиеся поверх рукояти трости. Он поднял на меня бельма – прежде они, верно, были васильковыми, ныне вылиняли. В них сквозило изумление. -С Новым годом. Все будет важнецки, - скорее прошептал, чем взговорил я и ободряюще кивнул. И он тоже кивнул в ответ. Сначала растерянно, впоследствии на губах его взялось легкое подобие усмешки. Вот и все. Я шагнул в снежную кашу на остановке. Троллейбус покатил отдаленнее. Владимир Снегирев