Дыра

Главнейший герой этой истории, к сожалению, уже не сможет рассказать её сам. Однако она излишне важна, дабы предать её забвению, оттого я возьму на себя безбоязненность и поведаю вам о том, что приключилось с Егором Ивановичем, слесарем шестого разряда на заводе «Контактор», в далёком 1974 году. В городе Ульяновске и сейчас полно частных домов. По сей девай островки кирпичных или деревянных, одно-, двух-, а то и трёхэтажных строений можно встретиться в любом районе города. Что уж болтать про те времена, о каких мой рассказ, тогда частные дома в Ульяновске были повсеместно. В одном из таковских домиков и проживали Егор Иванович и его супруга Анна Павловна. Егор Иванович, будто я уже упомянул, был слесарем и корпел на заводе «Контактор». Анна Павловна вкалывала на Ульяновском автомобильном заводе. Эта история возникла летом семьдесят четвёртого года. В субботу, после кратковременного пролетария дня(по субботам «Контактор» вкалывал до 14.00), домой к Егору Ивановичу пришёл его коллега по работе Иван Петрович. Иван Петрович пришёл не с порожними десницами. Он принёс две бутылки водки «Пшеничная». «Пшеничная» пошла важнецки. Приятели сидели в саду, выпивали белокипенную, закусывали малосольными огурчиками, вели неспешную беседу. Вечер был тёплым, а потому, когда застолье пристало к капуту, Егор Иванович не пошёл дрыхать в дом, а лёг напрямик в саду, на лавке, возле забора, подбросив под голову куртку. Очнулся Егор Иванович ранним поутру от холода. Он потянулся и осмыслил, что скатился с лавки и валяется на земле мурлом к забору. Первое, что он завидел, отворив бельма, была бутылка водки. Егор Иванович великолепно разумел, что это невозможно; бутылка пшеничной водки, принесённая Иваном Петровичем, запустела еще вчера ввечеру. Егор Иванович пригляделся: бутылка была абсолютной и владела зелёную этикетку «Столичная». Егор Иванович пригляделся ещё поважнее, даже капельку подвинувшись вперёд. За первой бутылкой, о чудо, вскрылась ещё одна. Егор Иванович восстал, встряхнул головой, огляделся. Он стоял в своём дворе, перед забором. Вот лавочка, вот столик, на нём тарелка с огурцами. Егор съел три огурца и задумался: «Откуда же вино?». Ответ пришёл в голову Егора Ивановича будет бойко. Девало в том, что возле с его домом располагался лавка. Вход в него был со сторонки улицы, а вот обратная стена магазина будто один и прилегала к участку Егора Ивановича и с виду виделась долею забора. «Вот оно что!» — осознал Егор Иванович. В прилегавшей к его огороду части магазина был строй. Одна доска в самом низу сгнила и отвалилась, сквозь образовавшуюся прореху Егор Иванович, очнувшийся на земле, и завидел бутылки. Он внимательно осмотрел стену-забор и залпом же вскрыл искомое дыра. Не раздумывая, Егор Иванович запустил в прореху десницу. Десница сомкнулась на чём-то твёрдом, кругловатом, мило ледяном. Егор вытащил десницу и в первое миг всё-таки не поверил в то, что видает. Его десница сжимала бутылку водки «Столичная». Он почитай затерял связь с десницей. Эта добросердечная десница жительствовала своей жизнью и предлагала Егору бутылку водки. Иная десница Егора без раздумий встретила гостинец и возложила его за пазуху. Егор приладил отвалившийся кус доски на пункт и пошёл в дом. Ввечеру к нему пришёл Иван Петрович. «Столичную» благополучно распили, а порожнюю тару бросили в сад, под вишню. Всякую субботу Егор Иванович, всё абсолютнее запуская десницу в прореху, доставал оттуда новоиспеченную бутылку «Столичной» водки. Иван Петрович не задавал спросов. Весь месяц прореха в заборе наполняла субботние повечера приятелей задушевными беседами и звоном гранёных стаканов. В преддверии одного из таковских вечерков Егор Иванович, будто всегдашне, подошёл к забору. Огляделся, не подглядывает ли кто, лёг на землю, запустил десницу в прореху и не нащупал ничего. Егор Иванович не сдавался. Он расковырял прореху ножиком. Это позволило засунуть десницу абсолютнее. Десница уцепилась за что-то ледяное и кругловатое. По фигуре бутылки Егор осмыслил, что это не «Столичная». Он вытащил десницу из прорехи и вскрикнул от радости. В деснице был бесценный, дефицитный, пятизвёздочный армянский коньяк. Егор Иванович залпом же организовал стол. Пришёл и Иван Петрович. В очередную субботу гладко в 14.00 в пятом цехе завода «Контактор» прозвенел цеховой зазвонист. Пролетарий девай закончился. Егор Иванович уложил свои инструменты, переоделся, вышел сквозь проходную, засел в трамвай. Ввалившись к себе во двор, он, будто век, запустил десницу в прореху. Ничего!Егор Иванович пошарил десницей. Всего один персты коснулись чего-то ледяного и твёрдого, однако ухватить это что-то не удалось. Ситуация спрашивала безапеляционных и продуманных деяний. Егор изолировал несколько ветхих, однако беспробудных ещё досок от соседнего забора и сколотил из них прямоугольник образцово шестьдесят на восемьдесят сантиметров. В воскресенье Егор Иванович очнулся пораньше, взял из сарая пилу, выпилил в стене строя прямоугольное дыра надобных размеров, огляделся, уверился, что никто не подглядывает, и вполз сквозь дыра в лавка. Бельма Егора Ивановича бойко обвыкли к полумраку, и он завидел, что будет в той части магазина, где хранится алкоголь. Чего тут всего не было. На стеллажах и в ящиках на полу стояли бутылки столичной водки, дефицитного коньяка, дорогих вин. Киндзмараули!Егор Иванович залпом же взял одну бутылку со стеллажа и бережливо пошёл отдаленнее. Хмельное на стеллажах сменилось консервами. В карман Егора Ивановича возлегла баночка рижских шпрот. Возникла бакалея, тут Егор Иванович разжился кипой сигарет «Ту-134». Он шёл медлительно, ногой прощупывая пустотел спереди, где-то затарахтел холодильник. Набитый колбасами, четырёхдверный монстр позволил отворить одну из своих дверей, зажёг в своём чреве лампочку и поделился с отважным сталкером клюкой «любительской» колбасы. Это, дорогие мои читатели, была не та колбаса, какую вы знаете, это была «любительская» колбаса, изготовленная по ГОСТу из взаправдашнего мяса. В наше времена с этой «любительской» колбасой может поспорить неужели что её тёзка из Беларуси. Сигареты и шпроты, будто и вино, Егор Иванович взял со стеллажей из далеких рядов, дабы не было броско. Наш герой ретировался со строя, не бросив никаких отпечатков своего пребывания. Пропажу могла выявить всего ревизия. Прежде чем вылезать наружу, он выглянул из прорехи, уверился, что двор пуст. Егор Иванович затворил вход в лавка заготовленным ранее прямоугольником, разгладил примятые сорняки и понёс добычу в дом. В течение круглого года из прорехи в заборе, будто из рога изобилия, на стол Егора Ивановича лилось вино, выкатывались банки шпрот и клюки колбасы. Можно длительно описывать, какие жидкие вина, коньяки и дефицитные закуски показывали на столе Егора Ивановича. И ещё длиннее можно перечислять всех родичей, дружков и ведомых, какие приходили к Егору Ивановичу в гости, выпивали и ели. Однако ни один-одинехонек пированье не может продолжаться бессмертно. Баба Егора Ивановича не принимала участия в выпивках. Тем не менее, как-то она поссорилась с одной из своих подруг, и та из зависти заявила в милицию о том, что на столе у благоверного Анны Павловны показывает излишне бессчетно дефицитных провиантов. За девало взялось ОБХСС. Сотрудники этой организации вышарили участок Егора Ивановича и вскрыли затаенный вход в лавка и бездна порожних бутылок под вишнями. Всё было ясно. Однако Егор Иванович гвоздил одно: «Ничего не знаю. Ничего не взимал. Бутылки мне сквозь забор накидали, я их кинул под вишню». Милиционеры командируй в лавка, однако там их дожидалось разочарование. Бухгалтер взговорила, что никаких пропаж в магазине не было. По документам тоже всё было в распорядке. Девало разваливалось. Безусловно, милиционеры догадались, что бухгалтер сама приворовывает, однако доказательств этому не было. Бухгалтер осведомила, что кроме неё бондит некто ещё, и кумекала, что это грузчики, ведь пропадали в основном алкоголь и сигареты. Расследование было брошено за отсутствием состава злодеяния. Ветхую деревянную стену в магазине заменили кирпичной, а Егор Иванович и Иван Петрович ещё длительно, распивая в саду «Пшеничную» горькую, поминали добросердечным словом весёлый и хлебосольный 1974 год.